Черный треугольник. Дилогия - Страница 156

К оглавлению

156

К О С А Ч Е В С К И Й. Обязательно.

Л Е О Н О В. Кроме того, вам, возможно, пригодится и один мой старый знакомый – бывший надзиратель каторжной тюрьмы Сергей Бобров. Он должен был знать о Галицком.

К О С А Ч Е В С К И Й. А как отыскать этого Боброва?

Л Е О Н О В. Это нетрудно. Я на прошлой неделе получил от него из Харькова письмо. Пишет, что работает на заводе сельскохозяйственных машин Гельферих-Саде, а живет у тещи на Петинской улице.

К О С А Ч Е В С К И Й. Он оказывал помощь подполью?

Л Е О Н О В. Да. Через него мы поддерживали связь с тюрьмой. Сергей Афанасьевич Бобров. В подполье ему почему-то дали кличку Заика, хотя он и не заикался…

К О С А Ч Е В С К И Й. В качестве надзирателя каторжной тюрьмы он обслуживал одиночные камеры?

Л Е О Н О В. В ноябре и декабре девятнадцатого – к кощу пребывания деникинцев в Харькове.

К О С А Ч Е В С К И Й. А полковнику Винокурову заключенные или подпольщики давали какую-либо кличку?

Л Е О Н О В. Его называли Шомполом. В контрразведке существовал специальный термин – «шомполовать».

К О С А Ч Е В С К И Й. Других кличек у него не было?

Л Е О Н О В. Были и другие.

К О С А Ч Е В С К И Й. Не припомните, какие именно?

Л Е О Н О В. Синеглазка, Лапа… И еще одна. Красавец. Ну да, Красавец. Так его, кстати говоря, обычно называл Бобров. Винокуров действительно был красив. Говорили, что он пользовался у харьковских дам исключительным успехом. Эдакий Чайльд Гарольд с шомполом в руке…

К О С А Ч Е В С К И Й. А Жаковича звали Аристократом?

Л Е О Н О В. Да.

Глава восьмая

И СНОВА КОРЕЙША…

I

«Оставаясь один, батько Махно рискует, находясь между двух огней, быть разбитым той или иной стороной, и его идеалы не будут так скоро осуществлены» – значилось в адресованном батьке белогвардейским командованием письме, которое Эмма Драуле переслала через Жаковича своему московскому покровителю и товарищу по партии – Муратову.

Следовало отдать Врангелю должное: сделанное им батьке предупреждение было мудрым и своевременным. Если бы «длинноволосый мальчуган» сразу же оценил этот добрый совет, его части, оперировавшие в районе Полтавщины, не были бы подвергнуты под Миргородом сокрушительному разгрому Красной Армией. Не удалось бы захватить белым и родину Махно – Гуляйполе. Но лучше поздно, чем никогда. И в сентябре 1920 года, вняв голосу разума и барона Врангеля, Махно решил заключить союз с одной из враждующих сторон. Правда, этой стороной оказались красные, а не белые…

Из ставки Махно, временно обосновавшегося в районе Старобельска, в Харьков, где находилось рабоче-крестьянское правительство Украины, полетела длинная и прочувственная телеграмма. Из нее явствовало, что, выступая против государства как такового, Махно всегда испытывал сыновнюю любовь к Советской власти и, если махновцы порой рубили и стреляли коммунистов, то происходило это в результате различных мелких ошибок, которые неизбежны в таком большом деле, как мировая революция. Стоит ли вспоминать взаимные обиды, когда речь идет о ликвидации белой сволочи? Что касается батьки, то он готов делом доказать свою беззаветную преданность святому делу освобождения рабочих и крестьян Украины от гнета эксплуататоров.

И действительно, перегруппировав свои сильно потрепанные в последних боях части, Махно бросил их в контрнаступление против врангелевцев. Шокированные тем превратным и неожиданным толкованием, которое батько дал высказанному в письме Врангеля совету, белые генералы безропотно сдали ему только что взятые города, села и деревни.

Скосив пулеметным огнем сотен тачанок негнущиеся цепи прославленных дроздовцев, конные полки батьки шашками прорубали себе кровавую дорогу.

Махновцы заняли Синельниково, Александровск, Гуляйполе…

Батько лишний раз доказал, что он – сила, с которой нельзя не считаться.

Вскоре в Харьков прибыла официальная делегация Реввоенсовета «Революционной повстанческой армии Украины», как высокопарно именовали себя махновцы.

Первый этап переговоров прошел довольно быстро и завершился подписанием документа, в котором черным по белому значилось, что «повстанческая армия махновцев решила прекратить вооруженную борьбу с Советским правительством, установив с ним военно-политическое соглашение в целях разгрома отечественной и мировой контрреволюции».

Повстанческая армия поступала в оперативное подчинение Советскому командованию Южного фронта, «сохраняя внутри себя установленный распорядок».

О состоявшемся соглашении махновцы обязались «довести до сведения идущей за ними трудовой массы путем соответствующих воззваний с призывом о прекращении враждебных действий против Советской власти». Махно также обещал не принимать к себе тех, кто дезертировал из рядов Красной Армии.

Советская сторона в свою очередь амнистировала осужденных анархистов и прекращала всякого рода их преследование, за исключением, разумеется, тех, кто пытался доказать свою правоту с оружием в руках и динамитной бомбой в кармане.

Анархистам, если они не призывали к насильственному свержению существующего строя, предоставлялись полная свобода пропаганды и агитации, участие в выборах в Советы. Семьи махновцев в получаемых от государства льготах приравнивались к семьям красноармейцев.

Так октябрь тысяча девятьсот двадцатого года стал на Украине месяцем союза большевиков и анархистов, которых представлял бывший пастушок, бывший маляр, бывший политкаторжанин, бывший красный комбриг, а ныне ярый ненавистник Советской власти – Нестор Махно, мечтавший водрузить в Париже черное знамя анархии и вскоре оказавшийся там в положении третьесортного эмигранта из Советской России…

156